22 июня поехала в Пушкин, где по радио и услышала о войне. Приехав обратно в Ленинград, мы увидели кучу народа на вокзале, всех провожали, было много слез, криков. Нашу контору разбомбили, и нам пришлось установить дежурство на крыше. Запасов съестных не было, два дня кое-как питались, потом стали выдавать карточки, начался голод, мор.
Молодых парней брали для того, чтобы они по ночам уносили покойников. Сама я жила за городом. Мы думали, что война продлится не больше четырех месяцев. Несколько раз получала повестку носить умерших по ночам, но так и не пошла.
С голоду умер дядя, надо было ехать на другой конец города, а трамваи уже не ходили. Под Новый год отменили выдачу хлеба, так как все машины пошли под лед. Стали эвакуироваться в Алтайский край (сначала к Москве, но там начались бомбежки). Мне поставили диагноз: дистрофия первой степени, как после концлагеря. Приехали в город, нас накормили и отправили работать в колхоз. Чуть позже попросилась на фронт. Ленинградцев не брали, но я уговорила их и мне выписали повестку. Привезли в Москву, там заготавливали продукты для бойцов.
Привезли на станцию Гжель, где стали учиться на радиста. Учились 6 месяцев. Утром подъем в 6 часов. Мне тогда был 21 год. 2-3 ночи дежурила на посту — это было мое первое боевое крещение. Позже нас отправили в Смоленск (там только что выбили немцев). Носили радиограммы по ночам без пропусков, где-то месяц. Потом уехали в Польшу. Оттуда в Москву.